Читать книгу "Авиатор: назад в СССР 7 [СИ] - Михаил Дорин"

движению.

— Выруливаем, — быстро сказал в эфир Томин и его самолёт резво сорвался с места. — 103й, взлёт без задержки. Высота сбора 6000, как принял?

— Понял, принял, — ответил командиру Буянов, выруливающий следом.

— 201й, взлетаете самостоятельно. Интервал 30 секунд, — передал Гаврюку команду Томин, проезжая мимо нас.

— Понял. Выруливаем следом 202й, — сказал в эфир Валера.

По магистральной рулили очень быстро. Не успел я занять первую рулёжку, как Томин уже оторвался от полосы и резво ушёл вверх почти под прямым углом. Буянов тоже не стал задерживаться и следом за командиром вошёл в плотную пелену облаков.

— 201й, взлёт, форсаж, — доложил Валера, начав разгоняться практически с рулёжки.

Я не стал смотреть за его взлётом и начал выводить обороты двигателя при выруливании на полосу. А наблюдать за Валерой стоило бы.

— Прекратил взлёт! Парашют! — крикнул в эфир Гаврюк.

Форсаж не включился, и Гаврюк взлёт прекратил. Дальше происходило всё очень быстро. Его самолёт резко ушёл с полосы. Из-под колёс пошёл белый дым, а затем МиГ стало бросать из стороны в сторону. Купол парашюта наполнился, тут же оторвался и улетел в сторону.

— Двигатель выключил, — доложил Валера и я заметил, как фонарь кабины открылся, когда самолёт ещё не остановился.

В очередной раз что-то у Гаврюка не ладится с полётами. Чёрная полоса пошла у моего командира звена.

— 202й, долго ещё? — громко сказал Томин, который уже набрал нужную высоту и был в паре десятков километров от аэродрома.

— У 201го отказ. Взлёт прекратил, — доложил я, ожидая в торце полосы.

— Взлетай. Тройкой пойдём, — сказал Томин и я тут же вывел обороты на максимал.

Самолёт Валеры мне совершенно не мешал. Другое дело, что меня прикрыть будет некому. Если сейчас что случится и меня потянет влево, есть вариант столкнуться с этим «припаркованным» на обочине МиГ-21.

Отпустил тормоза и по инерции меня прижало к креслу во время включения форсажного режима. Температура воздуха ещё не настолько большая, чтобы повлиять на разбег. Достаточно километра, чтобы оторваться от полосы. Скорость подходит к расчётной, медленно отклоняю ручку управления на себя.

Задираю нос выше горных хребтов и чувствую, как самолёт отрывается от полосы. Быстро убрал шасси и продолжил набор высоты на форсаже. Проскакивают первый слой белых облаков. Тут же попадаю ещё в один. В кабине немного стемнело от такой пелены. Стрелка высотомера подходит к отметке 5500 и я плавно выравниваю самолёт по линии горизонта. Облака заканчиваются, открывая мне вид на палящее солнце.

— 202й занял 5500, — доложил я, и офицер боевого управления начал меня подводить к первой паре.

— Курс 330, высоту сохраняйте, — дал он мне команду, и я развернул самолёт на нужный курс.

Несколько секунд я смотрел по сторонам, чтобы не упустить своих командиров. Через десять километров я доложил, что вижу собравшихся в пару Томина и Буянова. Идут впереди меня, расчерчивая полосы на перистых облаках.

Проконтролировал параметры по приборам. Ещё немного и указатель перейдёт отметку в 1000 км/ч. Но медлить сейчас нельзя.

— 101й, я 202й, наблюдаю вас. Иду ниже 500, — вызвал я на связь Валерия Алексеевича.

— Понял. Разрешил пристроиться слева, — дал мне команду Томин, и я прибавил скорость.

Заняв своё место в строю, я доложился и слегка прибрал обороты двигателя. Пока ОБУшник выводил нас в район, где находится наш самолёт под конвоем Ф-14х, я прокрутил в голове возможный сценарий как всё пойдёт. Получилось, как всегда, не очень радостно.

По всем параметрам с «Томкэтами» нам тягаться будет сложно. Манёвренность, дальность обнаружения и номенклатура ракет — всё на стороне иранцев. Плюс, эти ребята уже будут над своей территорией. Томину сейчас нужно что-то предпринимать и думать. Хотя, он уже всё придумал и рассказал нам.

— 101й, цель по курсу, дальность 60. Высота 6500, — вышел в эфир офицер боевого управления.

— Понял, идём группой на 6000. Канал у нашего борта какой? — запросил Томин.

— На этом канале работает. Позывной 22303, — ответил ОБУшник.

— 202й, снижайся до верхней кромки облаков. Пойдёшь под нами. Не вылезай, пока не скажу, — дал мне команду Томин, и я стал отваливаться вправо.

Ручку управления резко отклонил в сторону и начал выполнять разворот с пикированием. На высоте 4200 вывел самолёт, посмотрев над собой. Чуть выше меня и впереди следовали Томин и Буянов.

— Внимание, прицел на излучение без команды не включать. Может так получится, отогнать, — вышел в эфир один из начальников.

И кто же такие потрясающие мысли толкает? Судя по голосу, наш уважаемый Андрей Константинович занял своё место на командном пункте. ОБУшник продолжает отсчитывать дальность до цели, но командир молчит и не даёт никаких команд. Ещё немного, и уже будет поздно.

— Цель по курсу. Дальность 45, выше 500, — доложили с командного пункта.

— Облучают! Расходимся, — скомандовал Томин, и я увидел, как надо мной разлетелись два самолёта. — 202й, курс сохранять! — громко сказал мне командир.

Я больше смотрел вверх, чем перед собой. Через несколько секунд появились и Ф-14е. В эфире начался плотный радиообмен.

— Справа, справа! Пуск по тебе! — кричал Буянов, и в воздухе, словно цветок, распустился букет ловушек АСО.

Вижу, как понеслась ракета к одному из наших самолётов, оставляя белый спутный след в небе. Взрыв, но никаких горящих самолётов и докладов, что кого-то сбили.

— Мимо! Мимо! Ухожу влево, — снова голос Буянова.

— Веди на меня! По команде уходим вверх. И… рааз! — скомандовал Томин.

— Разошлись, — ответил ему Буянов. — Не отстаёт. Я снова облучён!

Продолжаю идти с тем же курсом и переживать за своих командиров. Сейчас можно бы было подойти сзади и сразу атаковать. Мои командиры как раз на себя оттянули пару «Томкэтов». Вот только это для того, чтобы я смог подойти к нашему самолёту.

— 202й, сопровождай борт на базу, — буквально уже кричал мне Томин.

Порыскав глазами большой самолёт, я высмотрел слева от себя в развороте огромную махину с четырьмя винтовыми двигателями. Обороты увеличиваю до максимального режима и начинаю набор высоты с разворотом в сторону «Антея». Перегрузка мгновенно увеличилась, а ручка стала тяжело управляться. Ничего необычного для такого резкого манёвра. Однако, больше всего у меня мысли заняты другим. Где-то в стороне идёт бой, а мне приказ нужно выполнять.

— Переворот! Вижу цель, готов работать! — запросил разрешение на пуск Томин.

— Запретил, 202й, — не дал разрешения Хреков.

Представляю сейчас, что хочет ему сказать командир. Вряд ли это наш генерал решает, пускать ракету или не пускать. Очередные игры больших дядей не учитывают реальную обстановку. По нам ракеты иранцы пускают и, сомневаюсь, что спрашивают разрешение.

Набрав нужную высоту, я вышел перед Ан-22 и показал себя. В кабине транспортника я увидел машущего мне лётчика. Сделав три перекладки с одной консоли крыла на другую, дал ему понять, чтобы следовал за мной.

— Пуск по тебе! Манёвр! Манёвр! — снова врывается в эфир Томин.

Голова машинально повернулась в сторону, где шёл воздушный бой. Сейчас очень хотелось бы отойти туда и помочь.

— Янтарь, 202й, борт на сопровождении. Разрешите выйти влево с курсом 320, — запросил я.

— 202й, выполнять приказ, — громко сказал Томин, которому, если судить по голосу, уже было тяжело выкручиваться.

— Понял.

— 202й, вам курс 120, высота 5000, — дал мне указание ОБУшник.

В душе было не по себе. Я тут лечу спокойно, даже не вспотел почти. А там мои командиры рвут себе задницу и иранцам, чтобы выйти в заднюю полусферу и атаковать. Только нашим не разрешают пускать ракеты.

— Янтарь, цель в захвате, готов, — доложил Буянов.

— Запретил, 103й. Пуск запретил, — снова запрещает Хреков.

— Да вашу ж дивизию! — крикнул в эфир Томин. — Пуск по тебе, 103! Пуск! Вниз уходи.

После этих слов в эфире воцарилась тишина. Перед глазами у меня уже нарисовалась печальная картина, а внутри всё сжалось. Неужели, не ушёл от ракеты Гаврилович?

— 101й, наблюдаю отход противника. Цели заняли курс в сторону границы, подтверждаете? — запросил ОБУшник.

— Подтвердил. Янтарь, я 103й, пожар двигателя. Систему пожаротушения применил. Пока самолёт держится, — спокойно доложил Буянов.

Начался диалог в эфире между Томиным и комэской. Командир подсказывал, что нужно контролировать и за чем следить. Сам воздушный бой был